Геноцид евреев, осуществлявшийся германскими национал-социалистами во время Второй мировой войны, был самым ужасным проявлением фашизма, беспрецедентным по жестокости и цинизму. Слово «холокост» стало синонимом тотального истребления народа. Свою чудовищную «расовую теорию» гитлеровцы применили и к населению нашей страны.
Ицхак ЮЖУК у памятного знака на месте сожженной землянки. 2002 г.
В нынешнем году День памяти жертв Холокоста символически предваряет трагическую годовщину – 80-летие уничтожения узников пинского гетто. Осенью 1942 года «окончательное решение еврейского вопроса» осуществлялось повсюду на оккупированной территории. В каждом городе и местечке остались братские захоронения. На местах массовых расстрелов теперь стоят памятники. К ним возлагают цветы. Здесь зажигают поминальные свечи. Но разыгравшаяся тогда трагедия оставила еще больше могил. Одни продолжаем искать, о других ничего никогда не узнаем.
Так бы и не открылась тайна заповедного леса в окрестностях деревни Погост-Загородский, если бы на склоне своих лет не приехал на родину Михаил (Ицхак) Южук – узник гетто, партизан, боец Красной армии. Он разыскал места гибели земляков и увековечил их память. А главное – сохранил воспоминания, которые привели к совершенно непримечательной с виду воронке, наполненной человеческими костями. А сколько грибов-ягод было собрано в этом лесу… Мне удалось записать рассказы дяди Миши (ему нравилось, когда его так называли) о жизни и испытаниях, перенесенных в юности, на магнитофонные кассеты. Во время одной из наших долгих бесед он поведал о том, что произошло в Волчьем лесу после того, как небольшой группе евреев удалось избежать расправы в гетто. Включаем запись.
Нас дома уже больше никто не ждал… Мамы, младшего братика Давида, сестрички Двейры, бабушки Ханы, собиравшей в гетто пищу для голодных детей, Гольдманов, Южуков, как и шестьсот других близких и дорогих людей, не стало…
Мы ушли в лес. Через несколько дней встретили еще евреев, убежавших из Ганцевичей и Погоста, в том числе женщину Енту Боброву с детьми Лейбой, Двейрой и нашу хорошую школьную знакомую Михлю. Им удалось пробраться к озеру, скрыться в прибрежной растительности и, двигаясь по воде, выйти в безопасное место.
Не всем тогда повезло… Каратели обнаружили скрывавшегося в лесу старосту юденрата (орган еврейского самоуправления при немцах) Погоста Лазаря Луцкого, которого тут же сожгли на костре, а бывшего с ним Аврама Циперштейна привязали к лошади и волочили, пока тот не скончался… Где их могилы?
Нас, беглецов, набралось двенадцать человек. Жили в шалаше. Пока стояла осень, кормились ягодами, грибами, орехами.
Очень боялись, чтобы не выследили. По той же причине часто делились на несколько групп. Готовясь к зиме, сделали запасы продуктов, обзавелись кое-какой одеждой.
Однажды парень из Борок, который хорошо знал двоюродного брата Израиля, заметил нас. Ничего не поделать, еврею пришлось выйти навстречу, поговорить.
Предвидя, что в деревне станет известно о скрывавшихся евреях, мы перебрались подальше в лес. Сделали землянку и, утеплив ее соломой, с наступлением холодов устроились в ней жить. Женщины заняли места у дальней стены, мужчины — поближе к выходу. Все вмещались полулежа.
Первым погиб еврей по имени Шалом, беженец из Варшавы, поселившийся в Погосте накануне войны. Говорили, что вроде бы он оставил какие-то вещи в Борках у крестьян и решил сходить в деревню за своим имуществом. Там его хотели схватить. Мужчина пытался скрыться, но его подстрелили на бегу.
Тревога поселилась в наших сердцах…
Израиль очень страдал изза ранения в руку, полученного при побеге из Ганцевичей. Рана не заживала, кровоточила и гноилась. Вся надежда была на знакомого фельдшера, жившего в селе Доброславка, подальше от родного местечка, где каждый знал нас в лицо. Израиль тепло оделся и с утра направился к лекарю.
Было воскресенье, и около церкви собралось много людей. Кто-то из приехавших на праздник жителей Погоста заметил беднягу. Раздались крики: «Лови жида! Жид… Жид… Вот здесь… Не отпускай…» Еврея привязали к подводе и отправили в гарнизон на расправу. По дороге тот вырвался. В большом расстройстве Израиль вернулся в землянку. Долго молчал, прежде чем рассказал обеспокоенным его отсутствием товарищам по несчастью о произошедшем.
Мы старались мало говорить. Каждый предавался своим мыслям, переживая в душе потери и невзгоды.
Даже в такой глухой чаще, как Волчий лес, уцелевших обитателей гетто обнаружили каратели.
Накануне выпал первый снег.
Кто проснулся пораньше, стал любоваться через открытый лаз землянки окружившей нас красотой. Разожгли костер и принялись готовить завтрак. Мужчины взялись подшить «гумовцы» – резиновую обувь, изготовлявшуюся из куска автомобильной камеры.
Неожиданно раздались выстрелы, над нашими головами просвистели пули. На несколько секунд наступила тишина. Стрельба возобновилась тогда, когда нам удалось спрятаться за ближайшие кусты.
Зимний лес хорошо просматривался. Было видно, что нас окружили, чтобы убить. Единственное спасение – бежать, не оглядываясь на грозную погоню…
Только перебравшись через подмерзшее болото, преследуемые отдышались. Рядом оказался хутор Ильюка. Босые ступни Ицхака сильно обмерзли. Пальцы стали белее снега. Хозяева хутора дали холщовый мешок. Его разорвали и тканью обмотали ноги.
Ближе к вечеру с большой осторожностью все оставшиеся в живых вернулись к землянке. Из-под обрушенного настила шел дым. Находившаяся рядом яма – неоконченное жилище для Енты с детьми – оказалась засыпанной землей вперемешку со снегом. Принялись разгребать… Трупы. Как нам тогда показалось, даже не совсем остывшие тела.
Ента Боброва…
Двейра…
Лейба…
Израиль Гольдман… Шмуил Гарбуз, сирота, внук раввина.
В страшном Волчьем лесу осталась их общая могила.
Потрясенные случившимся, не имея ни крова, ни еды, мы наугад брели по лесу. Было все равно: умрем от истощения или попадем в лапы к полицаям.
Ночь-день, день-ночь… Времени для нас, казалось, не существовало.
Однажды заметили странные следы, словно кто-то двигался на лыжах и спотыкался. Они вели по направлению к одной из наших осенних стоянок. Мы шли по ним, пока не остановились у ног раненой Михли. Пуля попала ей в колено. Нога была черная как уголь.
Девушка умирала. Последние силы покидали ее. Простонала: «Где ма-ма?» – и скончалась у нас на руках. Тело здесь же предали земле.
Впоследствии выяснилось, что Михля, спасшаяся от погони, добралась до деревни Борки. Там нашлись добрые люди, которые приняли ее в дом. Однако долго у сельчан оставаться было нельзя, а помощи ждать больше не от кого. Подтягиваясь на руках, волоча пораженную гангреной ногу, девушка доползла до знакомого места в лесу.
На семью, приютившую Боброву, донесли оккупантам. Всех расстреляли. Чудом осталась в живых дочь хозяйки.
Второе посещение Полесья Ицхак решил посвятить розыску землянок в Волчьем лесу. Приехал в Борки. На улице заприметил ремонтирующего трактор мужчину. Возникло желание поговорить с ним. Поздоровались. Не представляясь, Южук спросил, слышал ли тот про случай, когда немцы нагрянули на еврейскую землянку. В ответ прозвучало утвердительно: «Слышал».
– А с тем, кто фашистов привел, знаешь, что стало?..
— Убили партизаны, как предателя. – А еще что знаешь?
– Девушка приползла в деревню. Раненая. Еврейка. Ее боялись прятать…
– Поехали в Волчий лес. Где можно одолжить лопату?
– Сперва зайдем в дом. Да и на вашей легковушке туда не попасть. На трактор вас пересажу.
Познакомились. Собеседником оказался Степан Ребковец, по сельскому — «Черный», лесник Доброславского лесничества. Дома нас встретила его супруга Любовь Никодимовна. Сели за стол. И пока обедали, обсудили план дальнейших действий.
…Ребковец завел трактор. Пассажиры расположились на скамьях, установленных поперек прицепа.
Выехали к Бобрику. Поначалу пейзаж казался совершенно неузнаваемым. Болото осушили, появились новые леса… Трактор перебрался вброд через реку, попетлял в лабиринте пересохших стариц и въехал в лесную чащу.
Остановились.
— Недалеко проходил канал, справа была трясина, а дальше
— хутор. Вот старые деревья. Между ними заросшая полянка, – вспоминает Ицхак.
– Похоже на то, – говорит провожатый.
– А вот две, словно старые воронки, обрушенные землянки. В этой мы жили, а тут… Поскорей, прошу вас, копайте!
В земле обнаружились кости. Значит, здесь могила…
– Откуда вы узнали? — спросил растерявшийся лесник.
– Я один из пяти спасшихся…
Записал Вячеслав ИЛЬЕНКОВ.
Фото автора.